Чисто по-русски…

Итоги мониторинга вузов, проведенного Министерством образования и науки РФ, комментирует Андрей Ростовцев, докт. физ.-мат. наук, заведующий лабораторией физики элементарных частиц ИТЭФ.

Андрей Ростовцев
Андрей Ростовцев

Минобрнауки на своем официальном сайте опубликовало резуль­таты «Мониторинга деятельности федеральных образователь­ных учреждений высшего профессионального образования». Это очень своевременное, прогрессивное начинание. Правда, как на Руси принято, первый блин всегда комом. Критерии, предложенные для оценки вузов, вызвали много критики, и о них уже много сказано и на­писано. Поэтому я здесь воздержусь от комментариев. То, что меня ин­тересует в этом новом феномене, — это «русскость», ярко проявивша­яся в министерском документе по «Мониторингу». Особенно рельеф­но национальные российские черты проявляются, когда сравниваешь российский «Мониторинг» вузов с западными, признанными во всем мире рейтингами университетов. Именно в этом контексте я и попыта­юсь охарактеризовать этот недавно опубликованный важный документ.

Жажда справедливости — одна из черт национального характера. При этом поиск справедливости в России сводится зачастую к поиску виновного, к прямолинейному делению мира на черное и белое. То, о чем в западной культуре принято умалчивать из такта, соображений хорошего тона, в России выговаривается без обиняков и околично­стей. Это нельзя не заметить и в оценке деятельности образователь­ных учреждений. Если мировые рейтинги университетов на первый план выносят «топ-10», «топ-100» лучших из лучших, называют имена чемпионов, то первое, на что натыкаешься в «Мониторинге» россий­ских вузов, — это «Показатели для отнесения вузов к группе имеющих признаки неэффективности». Тут чисто по-российски: важно поставить клеймо. Не так важно какое, клеймо иностранного агента или неэффек­тивного вуза. В России значительно преувеличен негатив оценки, ког­да дело касается подчиненных, и гипертрофировано подобострастие перед начальниками. Конечно, надо разбираться с явно слабыми обра­зовательными учреждениями, но делать это следует аккуратно, тем бо­лее, что в их «слабости» по большей части виновато само государство.

Синдром Емели. Надо заметить, что серьезные мировые рейтинго­вые агентства подразумевают наличие профессиональной команды со­трудников, которые этим делом занимаются, что называется, full-time, и многотысячного сообщества независимых экспертов, мнение кото­рых в рейтингах учитывается с заметным весом, наконец, солидный проектный бюджет. Похоже, что из всего перечисленного в нашем слу­чае присутствовало лишь последнее. Вместо независимых экспертов — союз ректоров тех же вузов, которые они сами же и собрались оцени­вать. Критерии мониторинга строятся исключительно на таких пока­зателях, которые можно без особого труда найти в имеющихся элек­тронных базах данных министерства: количество квадратных метров площади, средний балл ЕГЭ, объемы финансирования, число студентов и преподавателей. Создается впечатление, что одной из целей «Мо­ниторинга» было проведение его в максимально сжатые сроки и же­лательно без лишних затрат труда и времени. В России для этого есть хорошее выражение «сделать на коленке». Конечно, это не так плохо, если делается не в ущерб истинным показателям качества образова­ния, получаемого в вузе.

Коллегиальность зачастую обращается в круговую поруку. На 111 стра­ницах документа о «Мониторинге» не нашлось места, чтобы перечис­лить его истинных авторов, их реальные контактные данные, их опыт и социальный портрет — всё то, без чего не обходится ни один уважаю­щий себя западный рейтинг университетов. После выхода результатов всемирно известного рейтинга издательства The Times Higher Education мне не составило труда тут же связаться с его авторами, хотя я лично не был знаком ни с одним из них, и получить компетентные ответы на мой вопрос. Даже после этого я еще пару дней получал от издатель­ства Times письма с вежливой просьбой подтвердить, что они смогли дать исчерпывающие ответы на мой запрос.

Можно еще заметить, что наше традиционно нерыночное отноше­ние к образованию (в противоположность западноевропейскому под­ходу) обращается сейчас в свою противоположность, причем в каких-то гипертрофированных формах. Коммерческий подход к универси­тетскому образованию прослеживается и в «Мониторинге». Это под­твердил и сам министр Дмитрий Ливанов, выступая 7 ноября 2012 года на радиостанции «Эхо Москвы» [1]. Он предложил в критерии неэф­фективности включить количество выпускников вузов, зарегистриро­ванных на биржах труда. Я понимаю, что это, возможно, имеет смысл для узкопрофильных техникумов, но только не для университетов. По моему глубокому убеждению, не рынок формирует университетское, а паче академическое образование в стране, а скорее наоборот. Если это не так, то может быть и в консерватории надо что-то подправить?

И последнее. В тексте этого большого документа имеется очень важ­ная сноска, как нельзя точно характеризующая состояние общества: «В представленных результатах мониторинга исключены данные об образовательных учреждениях, функции учредителей в отношении которых осуществляют Генеральная прокуратура, Верховный суд, Выс­ший арбитражный суд, Министерство внутренних дел, Министерство по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликви­дации последствий стихийных бедствий, Министерство юстиции, Федеральная служба исполнения наказаний, Федеральная таможенная служба РФ». То есть пнуть педвуз и выставить его напоказ как «неэф­фективный» можно без всякой опаски, а вот посягнуть на святая свя­тых, где, судя по нашей действительности, ситуация действительно ка­тастрофическая… как это называется по-русски?

1. www.echo.msk.ru/programs/sorokina/948119-echo/