Итоги мониторинга вузов, проведенного Министерством образования и науки РФ, комментирует Андрей Ростовцев, докт. физ.-мат. наук, заведующий лабораторией физики элементарных частиц ИТЭФ.
Минобрнауки на своем официальном сайте опубликовало результаты «Мониторинга деятельности федеральных образовательных учреждений высшего профессионального образования». Это очень своевременное, прогрессивное начинание. Правда, как на Руси принято, первый блин всегда комом. Критерии, предложенные для оценки вузов, вызвали много критики, и о них уже много сказано и написано. Поэтому я здесь воздержусь от комментариев. То, что меня интересует в этом новом феномене, — это «русскость», ярко проявившаяся в министерском документе по «Мониторингу». Особенно рельефно национальные российские черты проявляются, когда сравниваешь российский «Мониторинг» вузов с западными, признанными во всем мире рейтингами университетов. Именно в этом контексте я и попытаюсь охарактеризовать этот недавно опубликованный важный документ.
Жажда справедливости — одна из черт национального характера. При этом поиск справедливости в России сводится зачастую к поиску виновного, к прямолинейному делению мира на черное и белое. То, о чем в западной культуре принято умалчивать из такта, соображений хорошего тона, в России выговаривается без обиняков и околичностей. Это нельзя не заметить и в оценке деятельности образовательных учреждений. Если мировые рейтинги университетов на первый план выносят «топ-10», «топ-100» лучших из лучших, называют имена чемпионов, то первое, на что натыкаешься в «Мониторинге» российских вузов, — это «Показатели для отнесения вузов к группе имеющих признаки неэффективности». Тут чисто по-российски: важно поставить клеймо. Не так важно какое, клеймо иностранного агента или неэффективного вуза. В России значительно преувеличен негатив оценки, когда дело касается подчиненных, и гипертрофировано подобострастие перед начальниками. Конечно, надо разбираться с явно слабыми образовательными учреждениями, но делать это следует аккуратно, тем более, что в их «слабости» по большей части виновато само государство.
Синдром Емели. Надо заметить, что серьезные мировые рейтинговые агентства подразумевают наличие профессиональной команды сотрудников, которые этим делом занимаются, что называется, full-time, и многотысячного сообщества независимых экспертов, мнение которых в рейтингах учитывается с заметным весом, наконец, солидный проектный бюджет. Похоже, что из всего перечисленного в нашем случае присутствовало лишь последнее. Вместо независимых экспертов — союз ректоров тех же вузов, которые они сами же и собрались оценивать. Критерии мониторинга строятся исключительно на таких показателях, которые можно без особого труда найти в имеющихся электронных базах данных министерства: количество квадратных метров площади, средний балл ЕГЭ, объемы финансирования, число студентов и преподавателей. Создается впечатление, что одной из целей «Мониторинга» было проведение его в максимально сжатые сроки и желательно без лишних затрат труда и времени. В России для этого есть хорошее выражение «сделать на коленке». Конечно, это не так плохо, если делается не в ущерб истинным показателям качества образования, получаемого в вузе.
Коллегиальность зачастую обращается в круговую поруку. На 111 страницах документа о «Мониторинге» не нашлось места, чтобы перечислить его истинных авторов, их реальные контактные данные, их опыт и социальный портрет — всё то, без чего не обходится ни один уважающий себя западный рейтинг университетов. После выхода результатов всемирно известного рейтинга издательства The Times Higher Education мне не составило труда тут же связаться с его авторами, хотя я лично не был знаком ни с одним из них, и получить компетентные ответы на мой вопрос. Даже после этого я еще пару дней получал от издательства Times письма с вежливой просьбой подтвердить, что они смогли дать исчерпывающие ответы на мой запрос.
Можно еще заметить, что наше традиционно нерыночное отношение к образованию (в противоположность западноевропейскому подходу) обращается сейчас в свою противоположность, причем в каких-то гипертрофированных формах. Коммерческий подход к университетскому образованию прослеживается и в «Мониторинге». Это подтвердил и сам министр Дмитрий Ливанов, выступая 7 ноября 2012 года на радиостанции «Эхо Москвы» [1]. Он предложил в критерии неэффективности включить количество выпускников вузов, зарегистрированных на биржах труда. Я понимаю, что это, возможно, имеет смысл для узкопрофильных техникумов, но только не для университетов. По моему глубокому убеждению, не рынок формирует университетское, а паче академическое образование в стране, а скорее наоборот. Если это не так, то может быть и в консерватории надо что-то подправить?
И последнее. В тексте этого большого документа имеется очень важная сноска, как нельзя точно характеризующая состояние общества: «В представленных результатах мониторинга исключены данные об образовательных учреждениях, функции учредителей в отношении которых осуществляют Генеральная прокуратура, Верховный суд, Высший арбитражный суд, Министерство внутренних дел, Министерство по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий, Министерство юстиции, Федеральная служба исполнения наказаний, Федеральная таможенная служба РФ». То есть пнуть педвуз и выставить его напоказ как «неэффективный» можно без всякой опаски, а вот посягнуть на святая святых, где, судя по нашей действительности, ситуация действительно катастрофическая… как это называется по-русски?